<...>И гость вошёл, и потом заходил ещё не раз, всё более привыкая и привязываясь к дому, ощущая себя всё правильней и уместней, пока не остался маленьким привидением, зачарованным обратным ходом настенных часов. Здесь и тогда было всё. В это "всё" невзначай входили тёплый плед, чай, уютные встречи, волшебные ночи и вечера, скрип половиц, разговоры и прикосновения, смущённый смех, заговорщицкие взгляды и тайные слёзы; входили и всё прочнее опутывали дом невидимой паутиной. Привидение попалось в неё и никак не могло выбраться, да и не хотело поначалу, а потому заснуло, убаюканное тиканьем часов и мелодичными голосами хозяев. Очнулось оно внезапно, от прохладного ветерка, подувшего через щели в оконной раме, поёжилось, будто бы и не было никогда бесплотным, и огляделось. Что-то исчезло. Начала рассыхаться и опадать на пол паутина. Привидение обвело комнату взглядом, но не сразу заметило, что за дверью с рисунками больше никого нет, а когда всё-таки увидело, растерялось и рассеялось холодными каплями по гостиной. Не сразу собралось привидение в самого себя, грустно приткнулось на краешке дивана и задумалось. Сон, из которого его вырвало дуновение ветерка, не был хорош, он пробирал до мурашек и пугал, вот и хотелось проснуться и оказаться в тёплых объятьях хозяев, но всё обернулось иначе. Неизменные часы продолжали свой обратный бег, половицы всё также скрипели и даже рисунки висели на своём месте, но вот было уже не так хорошо, тепло и правильно, так что привидение сорвалось с дивана и выскользнуло в оконную щёлку.
Долго ли, коротко ли привидение скиталось по миру, но вот вернулось и попыталось вновь окунуться в ту атмосферу тепла, заботы и беззаботности, которой уже не было: по дому ходили чужие люди, а единственные знакомые и те уже готовы были скоро покинуть дом. Попыталось и не смогло. Всё рушилось на глазах. Всё рушилось, а дом стоял, как и до того вечера, когда приоткрылась дверь и из тесноты прихожей голос (или два?) позвал гостя внутрь.