Цитату привожу по тому источнику, в котором читаю, ошибки, опечатки, некорректные знаки на совести тех, кто так выложил.Кавалер в одной рубахе и штанах саженками проплыл по пруду, запутался в жестких скользких водорослях, без света оржавевших. Потом нехотя нырнул, наглотался холодной воды, оттолкнулся от вязкого дна, и враз устал, сомлел и перестал бороться.
Распустил руки и ноги, позабыл о теле и всплыл лицом кверху, будто и не бывал никогда живым.
Затих на поверхности. Медленно и ясно плеснула за плечом рыбешка. Всплыли лениво и развились волосы, буфами белесыми вздулся шелк сорочки. Невесома и таинственна стала под одеждой золотистая от усталости плоть. В водяном окоеме без выражения и смысла колыхалось лицо.
Продолжение...Кавалер вздохнул и закрыл миндальные глаза, но по-обыкновению, настороженно подсматривал из-под ресниц, не доверял вечеру. Отчего так дивно и много шумят большие деревья, отчего сердце не в шутку щемит, отчего дикие утки, посвистывая маховыми перьями, летят с гомоном над беспокойными водами, зелеными лесами и кладбищенскими обрывами.
Отчего искорки закатные шаловливыми угольями играют на черной ряби, а водомерные паучки крест-накрест метят водное зеркало. Чудятся у виска нечаянные русалочьи колокольчики.
Нет... Послышалось.
Высоко в синей темнеющей незримости небес трубили стрижи.
Кавалер вяло шевельнул рукой. Так невпопад, странно, странно, будто не моя ладонь оделась водянистыми искорками, онемела, не слушается.
Что-то должно случится.
Так легко стало шее... Будто примета невысказанная - меня повесят, меня повесят...
Что такое?
Ощупал горло, стараясь не нарушить блаженства и невесомости, перешла слепая рука на грудь и коротко ахнул Кавалер - грех: смыло крест кипарисовый во время купания. Перетерся гайтан.
А разве теперь сыщешь реликвию в тинистой хляби.
Сразу стало холодно в беспокойной ртутной от вечерней неги воде. Снизу бил ледяной ключ, леденил поясницу и лопатки.
Кавалер распахнул васильковые глаза во всю ширь и больше, будто ударили его под затылок кривым метким ножом.
Пропал.
Без креста.
И тут же увидел юноша, то, что видеть нельзя.
Низко нависала над водой с островка насыпного ветка размахровой вековой липы. Машистая и мшистая, совиное логово.
Только рысям да бесам на такой гнезда вить - ведьмовская лапа.
Сухие старушечьи развилки грозили из густой молодой листвы.
Верхом на крепяной древесине - что все развилки ветви держала, сидела мертвая белая мавка, бесстыдно задрав подол.
Простоволосая, маленькая, ростом с девочку лет двенадцати.
В белой детской рубашонке в которой отроковиц в гроб кладут, от горловины до подола расшита была вороньими следочками страшная одежка - красной ниточкой, бузинными крестиками.
На шее - будто запекшийся порез - рябиновые прошлогодние бусы - даже на взгляд - горче гадючьего яда.
Болтала мавка пятками.
Налетел стыдный ветер - взмахнул и растрепал сияющим ореолом легкие, как опушка одуванного цветка, белые-белые волосы, будто вплетены в них были гагачьего пуха перышки, хрустальные колокольчики и лейденские капельки. Обломишь у такой капельки хрупенький "хвостик" и разлетится вся капелька в серебряный прах, будто душа выходящая.
На солнечном пятнышке умещалась мавка. Навстречу синему сильному взгляду Кавалера она открыла дивные невечерние глаз. Отблеск последнее солнца показал юноше, что глаза у мавки на ветке темно-багровые, будто старое вино с осадком в хрустале напросвет.
А в белой ручке чудной девочки наотлет болтался на рваном гайтане краденый кипарисовый крест.
Круглое личико мавки сморщилось от щедрого девичьего смеха, заиграли щечки, и, не удержавшись, мертвая марочка показала Кавалеру язык.
Тут уже не выдержал Кавалер, шарахнул в плеск по воде руками и ногами, захлебнулся. Взлетели и повисли на секунду крупные брызги. Мавка, купаясь в тыквенном рыжем солнце и брызгах, вскинулась, потянулась лотосными руками - такими тонкими в цыганских рукавах от локтя расклешенных. То ли заплакала, то ли засмеялась, всем горлом ловя брызги подожженные в полете, как поцелуи.
Сорвалась зрелым яблоком с липовой ветки - канула в воду рядом, без плеска, забили белые ножки в кипени подола.
Молодой пловец вильнул от нее, как белуга, сильной спиной вниз, в потаенную глубь и еле добарахтался до берега, с криком, с полным горлом неживой воды.
- Батюшка!!!(Феликс Максимов. Духов день.)
@темы:
книги,
цитатник,
За перевалом